Global Nomad University. Локальное сообщество и глобальное образование

Как Нина Беляева — известный специалист по конституционному праву и правам человека — создала в Батуми независимый университет для эмигрантов, активистов и местного сообщества. Интервью о смысле работы, свободе и знании

Global Nomad University. Глобальное образование для локального сообщества

Global Nomad University работает с 2023 года в приморском грузинском городе Батуми под руководством Нины Беляевой — специалиста по конституционному праву, государственному управлению и правам человека. Она основала первую в России кафедру публичной политики (ВШЭ), много лет преподавала в зарубежных университетах, а теперь запустила новый проект с фокусом на образовании для вынужденных эмигрантов — хотя не только для них. Новые «кочевники» тоже не привязаны к одной географической точке и по разным, чаще всего вынужденным причинам, перемещаются по миру.

Мы поговорили с Ниной Юрьевной о том, как работает Global Nomad University и как совмещать потребности глобального образования с нуждами локального грузинского контекста.

Вы — человек с огромным опытом в академической среде и гражданских инициативах. Как вам пришла идея начать образовательный проект именно сейчас? В текущих условиях это кажется неочевидным, многие считают это чрезвычайно сложной задачей

Вы правы, за этим стоит целая история, она и трагичная, и красивая. Из-за частых повторений замечаю, что звучит она теперь как легенда, но тут все правда, поэтому я люблю ее повторять, как будто заново проживаю. Во-первых, преподаватель по своей сути не может не преподавать. Без студентов он скучает, тоскует и, без преувеличения, чахнет. Преподаватель живёт студентами. Я всегда очень любила своих студентов — 22 года в Вышке и 10 лет преподавания до этого. Так что, первый тезис: преподавательская деятельность – это внутренняя потребность.

Второй важный вопрос: где найти тех, кто готов учиться у тебя в новом месте, возможно, на новом языке, в неопределенной ситуации? На какой «площади» нужно кричать: «Алло, ребята, приходите ко мне учиться»? Оказавшись в Грузии, я первым делом изучила все местные университеты и аналитические центры, которыми Грузия славится. Но людей с российским паспортом на работу практически нигде не берут. Кроме того, по тем же понятным причинам, на русском языке здесь ничего не преподают. На английском выбор курсов очень ограничен: в основном медицина и немного инженерии.

Последним островком надежды оставался Батумский государственный университет. Я знакома с городом благодаря мужу-батумцу, бывала в красивейшем здании БГУ, на знаменитом Бульваре, с окнами на море, еще лет пять назад познакомилась с кафедрой политологии, где некоторые сотрудники говорили по английски. По своей инициативе читала студентам- политологам «гостевые» лекции по public policy discipline in the world на английском. Меня даже пригласили участвовать в создании новой англоязычной магистерской программы, когда я нарисовала перспективу выхода на двойной диплом с Европейскими университетами — используя весь опыт, чем я занималась в Вышке. Однако все эти планы, к сожалению, отменились, все инициативы оказались заблокированными. Я предлагала всё, что могла и умела делать: преподавание курсов по праву, политологии, публичной политике, перспективу связи со своими партнёрами по Вышке, с выходом на двойной диплом, новую специализацию, создание международной программы. В ответ — тишина, они не ответили.

Промучившись около года, я окончательно поняла: искать работу в университетах бесполезно. действующие вузы меня не принимали. Следовательно, просто не было другого выхода - нужно было создавать что-то свое, совершенно новое. Свой Университет.

Отправной точкой этой работы стали трагические события – убийство Алексея Навального. Люди массово вышли в центры городов, чтобы увидеть друг друга. То же произошло и в Батуми. Я тогда ещё не знала, кто эти люди, что собой представляет сообщество россиян в Батуми. Мы увидели объявление в соцсетях и пришли на площадь у башни Алфавит. Там оказалось около пятисот человек — довольно внушительно для размеров города. На площади был открытый микрофон. Одна девушка эмоционально говорила: «Меня зовут Ксения, я из Вышки, социолог. Я уже год здесь живу и мы друг друга не знаем, давайте больше общаться». Она стояла спиной, и я подумала: «Мама дорогая, Социолог из Вышки!»

Позже я увидела фото с нашего батумского митинга в блоге коллеги из Вышки. Фото опубликовала та самая девушка, Ксения. Коллега подтвердил: «Да, это Ксения Лазебная, она у вас в Батуми». Мы с Ксенией встретились и стали обсуждать, что делать, где и кого учить. Раз мы обе здесь и вокруг есть активные граждане, решили читать лекции по социологии и политологии. Так и назвали наш проект – «лекторий». Мы позаимствовали старый девиз Вышки: «учимся не для школы, а для жизни», или Non scholae sed vitae discimus. Наши встречи должны были помочь разобраться в новых обстоятельствах, в России и за ее пределами, используя знания из наших дисциплин. Что происходит вокруг и как нам жить в этом? Как выстраивать новые жизненные стратегии?

С этим пониманием мы и составили первое объявление. На митинге, посвященном памяти Навального, мы познакомились с активистами. Большинство из них так или иначе связаны с сообществом «Россияне Батуми». По моим оценкам, в этом сообществе около 2-3 тысяч человек, хотя это текучая цифра. В чате примерно 500, а суперактивных, как и везде, человек 30. На акции же приходит от 50 до 100 человек. Это и была наша социальная база — люди, которым небезразлично происходящее, которые хотят разобраться, у которых схожая этика, и которые уехали от войны. Они и составили ту аудиторию, которой, как нам стало ясно, нужно преподавать. Стало понятнее, чему учить: Ксения взяла социологию, а я — политологию и, конечно, право. Как юрист с двумя PhD по праву, я всегда начинаю с права, считаю его базовой дисциплиной.

Первые шаги и развитие проекта

Мы начали с лекций. Наша первая совместная лекция была приурочена к памяти Навального, тем более, разгорелась дискуссия вокруг предложенной им акции на российских выборах «Полдень против Путина»: идти или не идти? Зачем? Опасно ли? Мы разместили рекламу лекции в сообществе «Россияне Батуми», тему так и назвали – «Выборы в автократиях: люди и система».Указали, что вход за донат, от 10 лари. Собралось около 30 человек, что было явным успехом. Небольшое пространство tmp_space которое держали художники-активисты, не взяло с нас арендной платы. Помещение было маленькое, люди сидели друг на друге, и, конечно, разгорелись жаркие дебаты. В результате многие поехали на акцию к посольству РФ в Трабзоне, Турцию, это часа три от границы в Сарпи, все перезнакомились, и мы окончательно убедились, что на наши лекции есть спрос.

После этого мы ещё примерно три месяца читали отдельные лекции. В Батуми есть традиция проведения разовых лекций, их стоимость варьируется от 20 до 40 лари. Мы начали с самой низкой планки и на протяжении трёх месяцев люди платили нам с Ксенией за отдельные лекции. На одной из очередных лекций я объявила: «Давайте я сделаю курс из пяти лекций. Вы заплатите не по 20 лари за каждую, а сразу 100 лари за весь курс». Если найдётся хотя бы пять человек, готовых на это, мы запускаем курс. И такие люди нашлись сразу. Так и начались наши курсы. Все первые курсы стоили 100 лари за пять занятий, причем оплата производилась вперёд, что позволило нам на эти деньги оплачивать кое-какую рекламу.

Как вы перешли от формата отдельных лекций к курсам и большому проекту?

Мы начали работать в 2023 году. По сути, это уже был университет, хотя мы и называли его «Lectorium». Через активистов мы смогли найти бесплатные места, например, кафе «Диссидент». Его владелец с радостью предоставил площадку. Так мы обрели еще одного коллегу — Игоря Безгалова, экономиста, выпускника питерской Вышки, бизнесмена и маркетолога. Игорь стал помогать нам с рекламой.

Мы ориентируемся на актуальные потребности сообщества людей, уехавших чаще всего из России, но также из других стран. Это один из ключевых принципов: мы работаем для тех, кто физически находится здесь, в Батуми. Принцип личного преподавания для нас очень важен. Мы выбрали такое позиционирование, что отвечаем на самые актуальные вопросы: Что происходит с нашей страной? Как в этом жить? Что происходит в других странах, например, в Грузии? И дальше нужно обратиться к вопросу, что мы собираемся с этим делать и как строить свои жизненные стратегии в новых условиях. Инструментарий социальных и политических наук для этого отлично подходит.

Сочетание ваших курсов может показаться нестандартным. Есть психология, есть курсы «иммунитет» и «традиционная китайская медицина». Как вы выбираете, какие группы открывать? В Весеннем семестре «Номадский» предложил такие курсы, как: «Традиционная Китайская Медицина», «Переходная экономика Грузии», «We, the citizens! Конституция для всех», «My global community», «Digital Nomad Education and Careers», «Actor - Publics and Protest Movements», а в Летнем семестре - «Международные инструменты защиты прав человека», «Шаолиньские практики Цигун».

Ключевой вопрос: мы эти потребности выявляем или формируем? Ответ двоякий. Мы, безусловно, выявляем существующие потребности. Но есть и вторая, не менее важная составляющая: мы также формируем потребности. Мы исходим из того, что некоторых потребностей у людей пока просто нет, как человек не может захотеть устриц, если их никогда не пробовал? Так и китайская медицина - она может быть полезнее и уж точно дешевле «западной» в Грузии, она никому вреда не принесла, в отличие от привычной «западной» медицины с частыми ошибками в диагностике. Любому жителю Батуми очевидно, что существует объективная потребность в заботе о здоровье, а в Грузии «официальная медицина» дорогая. Мы смотрим, что нужно людям, и одновременно ищем в Батуми специалистов, которые могли бы удовлетворить эти потребности или сформировать новые.

Нам нужно искать преподавателей именно здесь. Кроме того, некоторые люди находятся в Батуми всего 2-3 месяца. Поэтому и курсы у нас короткие по времени - пять недель , но очень интенсивные - 60 часов студенческой нагрузки.

Мы исследуем существующие потребности и ищем способы их удовлетворить. Даже если у аудитории нет четкого понимания или запроса на что-то новое, мы стараемся объяснить, показать потенциальную пользу. Проводим, как в Вышке, те же Дни Открытых Дверей.

В наших первых объявлениях мы писали: «А если у вас есть любые знания, которые полезны и, что принципиально, помогают разобраться в происходящем — присоединяйтесь». Было ясно, что абстрактные знания никто «не купит». Мы должны предложить нашим студентам что-то такое, что человек сможет «взять с собой», использовать в жизни. Критерий «учить полезному» является для нас обязательным. Но при этом все программы вполне академические, с использованием «обязательной» и «дополнительной» литературы. Даже после каждой разовой лекции мы предоставляли списки литературы, обзоры, публиковали материалы — как для быстрой справки, так и для более глубокого изучения. Мы публиковали тексты исследовательских статей, отвечали на вопросы слушателей в чатах учебных групп. Наши студенты - не просто «слушают лекции», они реально учатся.

Расскажите, пожалуйста, про формальные критерии ваших оценок. Мы обратили внимание, что вы стремитесь вписать их в единый европейский формат образования, вы предлагаете студентам получить зачетные единицы (кредиты)

Да, мы стремимся к институционализации курсов, в частности, мы конвертируем их в образовательные кредиты (ECTS), признанные Болонской системой. Важно сказать, что мы предлагаем курсы магистерского уровня, которые могут помочь при поступлении в ведущие магистратуры мира, включая русскоязычные.

Мы выдаем сертификат, подтверждающий прослушивание курса, изучение литературы, подготовку письменной квалификационной работы и её публичную защиту. Я досконально знаю Болонскую систему, поскольку мы ее внедряли на своей Магистерской в Вышке: 60 часов учебной нагрузки дают 3 ECTS-кредита в любом Европейском вузе .Эта нагрузку формируется из аудиторных часов - две пары по каждому курсу в течении пяти недель и большой объём самостоятельной работы. Добросовестность освоения доказывается письменной работой, презентацией и публичной защитой. Это был наш главный и реально сложный барьер роста: за короткий срок пяти недель очень непросто подготовить итоговую работу.

Мы в Номадском используем внешнюю академическую экспертизу: запрашиваем рецензии на программы курсов, приглашаем коллег принять участие в защитах Итоговых работ. Этому служит, например, наш Меморандум о сотрудничестве с FLAS в Черногории. Сначала я летала читать лекции в Будву, а потом Диляра Ибрагимова, заместитель декана FLAS, приезжала к нам, вела курс «Семейные финансы» и участвовала в защитных комиссиях, что легитимировало наш новый уровень требований к защитам. В результате защит Весеннего семестра Сертификаты выдали не всем: троим студентам было рекомендован доработать проект, с повторной защитой. В вопросе кредитов у нас всё суперсерьёзно. Всё, что мы пишем, можно отследить: как считаем, кому выдали и за что. Делаем страничку на сайте, где будем публиковать сами презентации студентов. На сертификате есть QR-код, ведущий прямо на сайт со всеми защитами.

А с чем связан выбор именно Грузии как страны для образовательного проекта?

Это связано с семейными обстоятельствами и желанием находиться внутри русскоязычного сообщества. Грузия до сих пор сохраняет безвизовый режим с Россией, но думаю, это ненадолго. Визовые порядки ужесточаются, и уже немало случаев, когда выехавших на «визаран» обратно не пускают.

Я всё же хочу остаться здесь. Мне нравится Грузия. Мой муж, коллега и соратник Шота – уроженец Батуми. Так что наш выбор не случаен. Я не вижу особого смысла куда-то дергаться, несмотря на ужесточающийся режим. Если раньше Грузия представлялась всем такой «сладкой землёй», то море, хачапури с Саперави от этого образа остались, а визовый режим все хуже. Многие уезжают. Но лично я хотела бы остаться.

Возможно, вы могли бы рассказать о том, как меняется количество студентов у вас? Становится ли их больше? И кто эти студенты — местные жители, россияне или представители других стран?

Главное наше преимущество: у неформального образования, в отличие от формального, есть свои сильные стороны — быстрый цикл и гибкость. Если курс «не пошёл», мы от него легко отказываемся. Если появляется что-то актуальное, мы его быстро внедряем. Это замечательное преимущество неформального образования, если оно серьезно выстроено, но сохраняет эти быстрые циклы. Пятым набором студентов мало кто из подобных инициатив может похвастаться. Тяжело, конечно. Мы все работаем на износ. Денег пока никаких нет, это чистый энтузиазм. Преподаватели ведут занятия, потому что им есть чем поделиться, и они видят, что их труд не пропадает зря. Те небольшие средства, что есть у русских релокантов, они готовы тратить не только на удовольствия, но и на образование. Мы это очень ценим.

Уже со второго набора нам стало ясно, что необходимо привлекать местных жителей. Именно потому, что «номады» по определению мобильны: они приехали и уехали. Из самого первого набора здесь осталось, по-моему, всего два человека, все остальные разъехались. Это нормально, такова их природа. Кто-то вернулся в Россию, кто-то уехал в Сербию, Италию, Германию. Я поддерживаю связь со многими, но физически их здесь уже нет. Эта постоянная текучка означает, что мы работаем с человеком в тот момент, когда он оказался в этой конкретной точке. Мы стремимся дать ему «номадское» образование в том смысле, что с нашим Сертификатом, полученным всего за полтора месяца, он может, уехав отсюда, представить этот документ для поступления на магистерские программы. Если курс и защита проходили на английском, то и Сертификат на английском.

При этом я понимаю, что на этот бесконечный поток «приехали-уехали» трудно опираться в долгосрочной перспективе. Мы будем постоянно находиться в подвешенном состоянии. Когда-нибудь поток новых релокантов иссякнет, или они все уедут, или осядут. Но те, кто осядет, возможно, уже прослушали три моих курса, и что дальше? Стало очевидно, что нам нужно опираться на местных жителей. Поэтому, начиная с третьего набора, мы выстроили целенаправленную политику по привлечению грузин, а точнее — местных батумцев. Среди коренных батумцев много осетин, армян, турок. Важно быть адекватным тому месту, где ты находишься.

Соответственно, мы с самого начала планировали целый ряд курсов о Грузии, которые должны читать сами грузины. Мы даже нашли таких преподавателей и разработали курс по истории Грузии, причем не всей истории, а той её части, которая является общей и очень болезненной для России и Грузии. Мы назвали его «Крутые виражи политической истории Сакартвэло». У нас будут и другие курсы по литературе и истории Грузии. И я почти уверена, что на них будут и грузины. У нас уже есть опыт: коренные Батумцы - грузины охотно выбирают и курс по Конституции, и по китайской медицине. На первый поток пришло шесть грузинских дам, разочаровавшихся в местной медицине. Они с восторгом не только прослушали курс, но и защитили курсовые, чем вдохновили других. На второй набор пришли уже семеро молодых мужчин. А сейчас у нас смешанная группа: и грузины, и релоканты из Беларуси, России. То есть нет такого чёткого разделения, что на курс о Грузии ходят только грузины, а на китайскую медицину — только русские. Всё перемешано.

На мой курс по конституции также ходят и грузины, и русские, и беларусы, и украинцы. И это меня очень радует. Особенно то, что на курсе, посвященном гражданскому участию в управлении государством и противостоянию репрессивным наклонностям любого государства, в дискуссиях участвуют люди, имеющие опыт жизни в России, Украине, Беларуси, Грузии.

Звучит как весьма трудоемкая работа. Возвращаясь к вопросу финансирования: есть ли у вас планы по поиску внешних средств или какая-то конкретная модель финансирования?

Зарабатывать мы хотим своим профессиональным преподавательским трудом. Это процесс медленный, но мы понимаем, что быстро ничего не бывает, таков наш преподавательский опыт. Если за спиной преподавателя стоит государство, с его идеологией, которое будет платить за образовательную деятельность, — это одно. Но тогда ты попадаешь в зависимость от этого государства и должен работать так, чтобы ему понравилось. Мы понимаем, что в Грузии нам это совершенно не нужно, ни с какой стороны, включая формализацию, учитывая невысокие международные рейтинги высшего образования Грузии.

Мы рассчитываем, что в перспективе нам будут стабильно платить грузинские семьи, которые хотят, чтобы их дети учились за рубежом, потому что грузинские семьи очень любят своих детей и ценят качественное образование. Исторически, Грузия была одной из самых образованных республик СССР. Тут сохранилась традиция хорошего образования на уровне начального и среднего. В высшем образовании есть отдельные сильные кластеры, например, медицинское образование на английском. Но это лишь отдельные фрагменты, и это совсем не то, что нужно нашим релокантам, и не то, что нужно самим грузинам, стремящимся дать детям нормальное западное образование. Поэтому наша стратегия — не зависеть от государственных денег, никаких, и даже на этом этапе не зависеть от каких-то больших грантов.

У меня есть ещё блок вопросов, которые я традиционно задаю представителям образовательных проектов «в изгнании». Как вы думаете, есть ли у таких проектов задача работать на то сообщество людей, которые, возможно, должны вернуться в Россию?

Я думаю, что успешные «номады» , честно отработавшие наши учебные курсы и заслужившие Сертификаты, могут в своей будущей жизни и карьере оказаться где угодно. Вот в Весеннем семестре всех порадовал выпускник сразу трёх Номадских курсов Борис Бабичев – типичный «номад». Он, конечно же, успешный айтишник, хотя по первому образованию журналист из Екатеринбурга. Объехал восемь стран, подолгу жил в Турции, Непале и Таиланде. Был на одной из моих первых лекций о релокантах и «номадах», год раздумывал, а потом пришел и записался сразу на три курса: Китайскую Медицину, «Actor-Publics and Protest Movements» and «Global Nomad Careers». По итогам последнего подготовил совершенно классную аналитическую работу о том, где и как современные «номады» могут учиться, чтобы не зависеть от местоположения своего Университета.

А другой мой студент — Никита Никитин, из Ростова-на-Дону, тоже айтишник, сотрудник большой компании, подготовил работу— на большом массиве данных—как айтишникам уверенно чувствовать себя в профессии, когда им на пятки наступает ИИ. Такие наши выпускники, как Борис и Никита могут работать и жить где угодно: могут остаться в Грузии или уехать дальше в Европу, поступить в магистратуру или пользоваться онлайн курсами повышения квалификации, могут жить и работать в Европе или США, а могут и вернуться в РФ - в родной город , или в Москву, если это будет привлекательно для жизни и работы. Наши «номады» могут работать где угодно, если у них всё в порядке с новой идентичностью они понимают, кто они в современном мире, и освоили какую-то зарабатывающую профессию. Поэтому мы и пишем на своей рекламе «We prepare modern nomads for successful careers in the world».